Людмила Александрова: «Каждый персонаж на сцене должен быть многогранным – тогда зритель ему верит»

У Людмилы Александровой в этом году – четверной юбилей: собственный, 45 лет в профессии, а ещё 90 лет исполняется Ачинскому драматическому театру, которому она отдала 30 лет. В минувшую пятницу у актрисы был бенефис, накануне которого мы и встретились в гримёрке.

— Людмила Валентиновна, а ведь вы родом – из солнечного Узбекистана. Как оказались в холодной Сибири?

— Моя родина – Фергана. Мама оказалась в этом городе во время войны – её семью эвакуировали из Молдавии. Там она выросла, вышла замуж, родила меня. В театральное училище поступить не удалось: из-за удаления гланд были проблемы с голосом. Пошла в медицинский, год отучилась и поняла, что это вообще не моё. После этого поступила в Ташкентский театрально-художественный институт, и после распада СССР отправилась по приглашению в Бурятию, в Улан-Удэ: в драматический театр имени Н. А. Бестужева. Там всё складывалось очень хорошо, единственное – была проблема с жильём. Два года я мыкалась с дочерью по общежитиям. Для меня, «домашнего» человека, это оказалось тяжёлым испытанием. Однажды партнёр по сцене предложил отправиться с ним в Красноярский ТЮЗ, чтобы помочь с одним показом – я и поехала. А там мне предложили остаться.

— И предложили нормальное жильё?

— Да нет – жила в гостинице цирка. Оказалось, что это ещё хуже общежития (Смеётся. – Прим. авт.). Месяца два-три прожила и поняла, что мне очень некомфортно. А в то время в ТЮЗ с гастролями приехал ачинский драмтеатр. Познакомилась с труппой, и меня пригласили в Ачинск, пообещав квартиру – поехала, не задумываясь. И вот уже 30 лет для меня это самый родной и любимый город.

— Многие актёры приносят свою личную жизнь в жертву профессии. Вас эта чаша миновала?

— Этого ни в коем случае допускать нельзя: отдельно должна быть любимая работа, и отдельно – любимая семья. Хотя чётко это разделить бывает очень трудно. Но граница должна быть, и я давно её определила: вышла на сцену – живу там; пришла домой – это уже другой мир, в котором я тоже – другая.

— Можете ли сказать, что счастливы в профессии?

— Да! Я считаю, что мой творческий путь складывается благополучно: чувствую себя востребованной.

— …и реализованной?

— Конечно, у любого актёра есть роли, которые он мечтает сыграть. Но в то же время я понимаю, что нас окружают многочисленные обстоятельства, и на некоторые из них мы повлиять не можем. Именно поэтому я никогда на этом не зацикливалась и не переживала, а относилась легко: нет – значит нет. Идёшь дальше, веришь, что будет в жизни другой повод почувствовать себя реализованной – и он обязательно появляется.

— Есть ли у вас в театре любимый режиссёр – тот, который вас чувствует глубже и понимает лучше?

— Актёру говорить про «своего» режиссёра – мне кажется, это даже эгоистично. Здорово, когда складывается альянс, когда рождается команда для работы над постановкой – тогда мы все становимся единым целым, и результат радует. Точно так же я не отвечу вам, если вы спросите про мою любимую роль: когда ты берёшь какой-то материал, надо понимать, что за ним стоит человек. Даже если персонаж отрицательный – ты начинаешь копаться, вникать, разбираться: почему живёт именно этой гранью? В том числе и в этом заключается работа актёра: пока ищешь – тратишь кусочек себя, и начинаешь понимать мотивацию своего героя. Уверена: как среди людей нет однозначно положительных и однозначно отрицательных – каждый человек многогранен, – так и каждый персонаж на сцене должен быть таким же. Тогда зритель ему верит.

— Приходилось ли вам отказываться от ролей?

— Никогда! Театральный актёр не имеет на это права – он должен быть универсальным, разноплановым. На всю жизнь запомнила слова своего педагога: «Если ты считаешь, что роль плохая, а ты хороший актёр и любишь свою профессию, – тогда докажи это: возьми её и сделай хорошо!».

— Случались ли у вас на сцене курьёзные случаи?

— Да вот буквально недавно: во время спектакля начала произносить текст из другой сцены – которая идёт намного позже. Не успела договорить первое предложение – и тут приходит осознание: не то! Быстро сориентировалась и перестроилась на правильный текст. Правда, из-за этого потом пришлось чуть-чуть корректировать и сцену, из которой я «украла» одну фразу.

А произошло это из-за того, что спектакль, который мы давно не играли, срочно ввели в репертуар из-за отмены другой постановки – заболели актёры. Наверное, повлияла и накопившаяся усталость – спектакли и репетиции тогда шли очень плотно, один за одним. Но для актёра это, конечно, ни в коем случае не может служить оправданием.

— А разыгрывали партнёров? Например, прямо во время спектакля специально меняли слова?

— Розыгрыш – это очень опасная штука! Во-первых, нужно самому уметь это делать, а во-вторых, надо понимать, что партнёр сумеет сымпровизировать. Иначе своим розыгрышем можно сотворить на сцене стопор и даже сорвать показ.

Но любой спектакль – это не застывший монолит: после 20-30 показов он естественным образом эволюционирует, оставаясь при этом в рамках идеи: могут меняться порядок слов, интонация, жест… Если внутреннего развития не происходит – значит, спектакль умирает.

— В бенефисном «Недоросле» вы играете госпожу Простакову – по Фонвизину она однозначно отрицательный персонаж. Чья была идея показать ещё и глубокую трагедию этой женщины – ваша или режиссёра?

— Прежде всего это результат совместного творческого поиска. Властолюбивая, неграмотная, хамоватая женщина, по идее, должна вызывать только неприязнь… По сути, её единственная положительная черта – любовь к сыну. Да, она пошла Митрофанушке во вред – но Простакова-то этого не понимает! Она искренне любит сына – и что в этом может быть плохого? А в финале, когда сын чуть ли не отрекается от матери, её действительно даже становится жаль.

— Какие эмоции испытываете перед первым бенефисом? И почему именно «Недоросль»?

— Честно говоря, раньше я даже не задумывалась о бенефисе. А тут – «Недоросль»: с этим спектаклем совпала череда моих юбилеев. А Анатолий Глухов, режиссёр постановки, работал в Ачинском драмтеатре именно в то время, когда я в него пришла – ещё одно совпадение. Когда он уехал, мы поддерживали тёплые отношения. Поэтому когда у него родилась мысль поставить в АДТ Фонвизина, я сходила к директору театра Елене Паньковой, она одобрила идею; её поддержал и художественный руководитель Никита Рак. Вот так и сложились паззлы – видимо, где-то там, наверху, решили, что пора.

— Как закончите фразу: «Для меня театр – это…»?

— Сразу хочется сказать «жизнь», но моя жизнь – это ещё и мои родные люди: это самое главное, что у меня есть. И я счастлива, что научилась, не принося в жертву семью, чувствовать себя полностью реализованной в профессии.

Фото: Ачинский драмтеатр