В небе над катастрофой

26 апреля 1986 года произошла крупнейшая техногенная авария XX века – взрыв на Чернобыльской атомной электростанции. Пока пожарные боролись с огнём на земле, военнослужащие тушили реактор с воздуха – закидывали воронку, образовавшуюся от взрыва, песком. Он должен был предотвратить дальнейший разогрев остатков реактора и сократить выбросы радиации. Всего с 27 апреля по 6 мая вертолётчики совершили около 2000 вылетов, сбросив на АЭС почти 5000 тонн груза. Командиром первой группы, отправившейся на тушение реактора, стал выпускник Ачинского военного авиационно-технического училища Андрей Чернышенко.

Андрей Викторович окончил АВАТУ в 1985 году и получил распределение на Украину – в Черниговский авиационный полк. Говорит, что день, когда они совершили первый вылет на АЭС, до сих пор помнит в мельчайших подробностях, хотя это было уже более 47 лет назад. На тот момент он даже не догадывался, на какое опасное задание его отправляют.

— В половине девятого, как обычно, проходит построение. Иду с прапорщиком Володей Любченко, на нас все показывают: мол, эти двое и полетят. Мы направляемся к командному пункту, где нам дают приказ надеть защитные костюмы и приготовиться к вылету. К «вертушке» подтягиваются другие ребята – всего в группе было шесть человек. Вылетаем на Славутич. Стоит задача: загрузить 200-килограммовые мешки. Далее летим в место назначения. Экипаж зависает над воронкой. Я выглядываю из «вертушки» – внизу сплошная пыль. Первые два мешка селитры столкнул рукой. Потом, чтобы не рисковать, – ногой. «Всё?» – спрашивает штурман. «Всё», – отвечаю я. И полетели за новым грузом.

Так всю неделю и работали. Никаких специальных защитных костюмов, никаких масок. Когда находились прямо над местом взрыва, был даже виден радиационный луч из разрушенного реактора: он поднимался снизу, упирался в вертолёт, обходил его и уходил в небо.

— Страшно было?

— Нет, потому что сама ситуация была незнакомая, нестандартная и непонятная. Думаю, не только для нас, но и для тех, кто выше. О том, что произошло что-то из ряда вон выходящее, мы понимали только по косвенным признакам – в Славутиче, например, был введён комендантский час, и город вымер. Но тогда размышлять о причинах было некогда – надо было выполнять приказ. О том, что именно там произошло, мы узнали лишь через два-три дня. К сожалению, двое ребят из моей группы уже умерли, судьба остальных мне неизвестна.

— Вы знаете, какую дозу радиации получили вы?

— Первые полгода там вообще никто ничего не замерял – не было таких дозиметров, которые показали бы всю мощность радиации. Может, такие данные где-то и есть, но мне о них ничего не известно. Помню, после полёта, вернувшись в съёмную квартиру, разделся и положил одежду на балкон. Через некоторое время прибегает хозяйка и кричит: «У тебя что-то горит!». Смотрю – а по костюму действительно пробегают искорки как от бенгальских огней. Я от неожиданности сбросил её с третьего этажа.

А летом 1986-го на АЭС привезли японского робота: чтобы он подобрался как можно ближе к реактору и измерил уровень радиации. Когда аппарат вернулся обратно, специалисты достали из него дозиметр и посмотрели на показания – тут же начали что-то кричать, всё побросали, даже робота, и уехали. Я не владею японским языком, но всё и так было понятно.

В сентябре в авиаполк пришёл наградной лист – за то, что я был командиром группы, меня отметили орденом «За службу Родине в Вооружённых Силах СССР» III степени. Но я никогда не считал себя героем: просто выполнял приказ…

В Чернигове Андрей Чернышенко прослужил до 1993 года. После распада Советского Союза вернулся на родину и поступил на службу в Ачинский РОВД на должность начальника отдела ПДН. Затем работал старшим участковым милиции, а в 2004 году ушёл на заслуженный отдых. Но до сих пор добрым словом вспоминает именно родное учебное заведение, куда поступил в 1982 году.

— Пока оформлялись документы, мы, будущие курсанты, жили в палаточном лагере на берегу Чулыма, – вспоминает наш собеседник. – После вступительных экзаменов начали распределять по ротам и специальностям. Время учёбы было и трудным, и интересным: зарядка, самоподготовка, марш-броски… Зимой на лыжах ходили в сторону Белого Яра. Преподаватели – очень сильные. Возможно, они требовали с нас чуть больше и чуть жёстче, чем в других подобных учебных заведениях, но все выпускники были за это благодарны. Мы всегда знали, что если надо – значит, надо.

— На каком счету было АВАТУ в то время?

— Таких училищ в стране начитывалось пять-шесть, но у ачинского была самая сильная база. Выпускников брали в части очень охотно, потому что они были грамотными и дисциплинированными: корочки Ачинского ВАТУ в советские времена стали знаком качества и как офицера, и как специалиста-техника.

— Советский Союз распался, но армия-то никуда не делась, и авиация существует – почему же тогда АВАТУ закрыли?

— Моё мнение по этому поводу отличается от мнения большинства. Я считаю, что училище исчезло потому, что всё перешло на коммерческие рельсы. Видимо, кто-то посчитал, что такие специалисты нужны лишь в ограниченном количестве.

— А что для вас значит АВАТУ сегодня?

— АВАТУ – это не только моя молодость, но и вся моя жизнь. Потому что именно там был заложен фундамент знаний, мастерства и понимание того, чего ты хочешь достичь. АВАТУ сделало из меня прежде всего гражданина, преданного и верного своей Родине.

— Вы присутствовали на последнем выпуске, который состоялся в 1999 году?

— Конечно. Вообще, обучение в тот год было каким-то скомканным, сжатым… Но ребята, как всегда, гордо прошли строевым шагом. Думаю, в этот момент они горели желанием служить своей Родине ничуть не меньше, чем в своё время – мы.