Сразу – за мольберты: с этого художник Разанчугов начинает обучение шестилеток

Геннадия Лукича Разанчугова знаю много лет. Он является художником советского времени. Не стесняется рассказывать, что когда-то работал оформителем Досок передовиков, писал лозунги. Ему прочили карьеру модельера, даже уговаривали поступить без экзаменов в Красноярский технологический техникум, но он выбрал художественно-графическое отделение Енисейского педагогического училища.

С удовольствием делится воспоминаниями о годах учёбы:

— С восторгом осваивал новое: резьбу по дереву, керамику, научился делать туески из бересты. Всё это потом передавал детям, и продолжаю делать до сей поры. Своих лет не чувствую…

Очень много, наверное, половину своей жизни Геннадий Лукич отдал Ачинскому педколледжу, где проработал преподавателем истории искусства, а потом и заместителем директора. Затем он выпал из поля моего зрения. И тут, совершенно случайно, увидела его в Центре творчества и развития «Планета талантов». Вначале подумала, что обозналась, но этого высокого и стройного мужчину трудно с кем-то перепутать. Навела справки у дежурной:

— Да, это Разанчугов, – подтвердила она. Он у нас преподаёт изобразительное искусство. Сейчас пошёл в свой класс, на третий этаж, – и назвала номер кабинета.  

Стучусь, открываю дверь и вижу в классе лишь один стол, за ним – Геннадия Лукича. Странная пустота. Ладно, парты уже давно ушли в прошлое, а где учебные столы? Отсутствие самих детей понятно: каникулы!

— Да я всех этим и удивляю, – улыбается Разанчугов. – Как пришёл сюда три года назад, сразу попросил убрать все столы. У меня такой педагогический подход – сразу за мольберты. Руководство Центра тогда слегка запротестовало: «Они дорого стоят». Тогда я расхрабрился и заявил: «Сам сделаю». Получилось целых 11 штук. Посмотрите: стоят, прислонённые к стенам, вы их, наверное, не сразу заметили! Зато по моей просьбе вместо тёмной приобретена белая классная доска: на ней видны все нанесённые линии. На стенах развешаны мои картины: мастерской у меня нет, поэтому пусть здесь красуются.

— С какого возраста набираете ребят в группу?

— С шести. Потом идут группы – 7-8, 9-10, 11-12 и 13-14 лет. В 14 лет уже их выпускаю. В каждой группе должно быть не больше 15 человек. Получается, в две смены у меня занималось около ста ребят. Наше отделение, где работают четыре педагога, называется «Изобразительное творчество». У меня программа – академическая, как в художественных училищах. Остальные три педагога учат также делать поделки, выпиливать лобзиком, дают понятие о дизайне.

— Есть среди них талантливые дети?

— Вот сейчас сижу за отчётом о работе за прошедший год: оцениваю способности каждого ребёнка. В некоторых группах высокую оценку получают один-два человека, в основном же ставлю средний балл, нескольким – низкий. Знаете, почему так происходит? Детей к нам записывают родители по своему усмотрению, не беря во внимание, к чему тянется ребёнок. Сейчас как раз идёт набор в группы. Когда ко мне приходит чья-нибудь мама и просит научить сына или дочь рисовать, то я задаю вопрос: «А вы знаете, чем ваш сын или дочь увлекаются?» Ведь в Центре есть и другие отделения: танцы, вокал, класс игры на гитаре… Очень расстраиваюсь, когда пробую расшевелить ученика, заинтересовать, а он сидит и зевает. Ничего хорошего из этого не получается! Каждому с детства даётся свой талант, надо его вовремя увидеть и развить. Природа в некоторых ребятах уже с генами закладывает их будущее.

— Шестилетки сразу привыкают к мольбертам?

— Нет. Некоторые малыши других педагогов отделения просились «в кабинет художника порисовать». Но у них стоят и столы, а тут – одни мольберты. Быстро разочаровывались и убегали. Своих детей этого возраста я учу, как прикреплять к мольберту листы, чтобы они при работе не сдвигались. Где вертикаль, а где – горизонталь. Не сразу, но привыкают.

— Хватает ли у вас времени, чтобы, помимо педагогики, заниматься творчеством?

— Вы же, наверное, знаете, что мой любимый жанр – акварельная живопись: очень люблю сибирскую природу. Состою в творческом союзе художников Ачинска «Этюд». Сейчас в выставочном зале работает выставка, где представлены четыре моих работы, столько же висит в фойе. Кроме того, делаю декоративные работы, используя кожу и керамику.

— Труд художника не даёт больших денег?

— Нет. Меня часто дети с удивлением спрашивают: «А вы картины продаёте, что ли?» Пытаюсь им объяснить, что пекарь, выпекая пироги, не дарит их, а отдаёт за деньги. Художник – это тоже работа. Нужно долго учиться, дорого стоят материалы для картин.

Хотите, я вам расскажу почти анекдот? Ещё в советские времена мне удалось съездить в Польшу. Все мужчины ринулись за дефицитом – американскими джинсами. А я – в магазин за красками. Прихожу, а там мои зарубежные коллеги стоят в шапочках с помпончиками, в тех же джинсах. А у меня глаза разгорелись: «Боже мой, сколько тут всего для создания картин! Поскорее бы набрать всего, а потом – и джинсы, если денег хватит!» А на джинсы как раз и не хватило…

Фото: «Город «А»