Подарила и пожалела: уважаемый медработник, а ныне – одинокая пенсионерка, осталась без квартиры

Несколько дней назад в ачинскую больницу поступила 66-летняя Галина Тимофеевна (все имена участников этой истории по этическим причинам изменены. – Прим. ред.). Женщина была в разной обуви, домашнем халате и старом пальто – её обнаружили ночью, бродившую по городу в невменяемом состоянии. В медучреждении пенсионерку привели в чувство и через несколько дней выписали.

«Пришла и говорит»

В этот же день в редакцию позвонил обеспокоенный читатель: он сообщил, что перед тем, как попасть в больницу, его знакомая Галина Тимофеевна Аболина подписала совершенно постороннему человеку дарственную на квартиру! Мужчина переживал, что новый собственник может перепродать жилплощадь, а то и просто вышвырнуть женщину из квартиры, и она окажется без крыши над головой. Неужели мошенники? Узнав у читателя адрес, мы решили навестить пенсионерку и постараться сделать всё, чтобы дарственную отменили.

…Дверь в квартиру Галины Тимофеевны оказалась открытой – она встретила нас сидя на кровати и извиняясь за бардак. Но нас порядок интересует меньше всего – мы спрашиваем, как так получилось, что женщина больше не является хозяйкой своей квартиры.

— Вы добровольно подписали дарственную?

— Добровольно… – горестно вздыхает Галина Тимофеевна и хватается за голову. – Ой, натворила я дел…

— А как же так вышло?

— Сама не понимаю… Сначала я написала на неё завещание…

— На «неё» – это на кого? Она вам родственница?

— Нет, не родственница. Мы познакомились с Мариной несколько лет назад, когда она делала в нашей квартире ремонт. Я к тому времени уже потеряла дочь – она погибла в ДТП. А мои родители были ещё живы. Да, Марина приходила к нам, помогала, старалась. Когда начался ковид, мама и папа умерли один за другим – так я осталась совсем одна: с мужем у меня как-то не сложилось. Сначала я ни в какую не хотела делать дарственную на Марину – сделала завещание, потому что она действительно пыталась помогать. А потом пришла и говорит: «Раз уж делать – так делать окончательно: давай оформлять дарственную!». Заверила, что не бросит меня, что в случае необходимости даже переедет ко мне жить. А я абсолютно одинокая… В общем, втёрлась она в доверие, заговорила, мы пошли и оформили дарственную. Какое-то помутнение в голове произошло. Помню, отец всё время мне говорил: ни в коем случае ни на кого не переписывай квартиру! А я поступила ровно наоборот…

— Сейчас вы сожалеете об этом? Хотите расторгнуть договор?

— Вы знаете, я её боюсь… Она же сегодня привезла меня из больницы – бросила и ушла, оставив голодной, даже омлет не сделала. А уж если узнает о том, что я хочу отменить дарственную – такой скандал мне устроит!

— А без крыши над головой вы остаться не боитесь?

— Тоже боюсь… – вздыхает женщина.

— В дарственной прописаны какие-то условия?

— Никаких – я отдала квартиру без всяких условий. Марина, конечно, пообещала, что я останусь тут до конца жизни, но это только на словах…

Галина Тимофеевна снова тяжело вздыхает и идёт искать дарственную. Но оказывается, что в бумагах её нет. Ключей от квартиры – тоже. Пропали паспорт и сотовый телефон. Наши подозрения усиливаются: настало время позвонить новой собственнице квартиры Галины Тимофеевны.

«Остаётся пожизненно»

Марина Дроздова на удивление спокойно и легко соглашается на встречу с журналистом.

— Пожалуйста, держите документ, – женщина протягивает ту самую дарственную.

Пока я её изучаю, Марина рассказывает свою версию истории:

— С Галиной Тимофеевной я познакомилась 16 лет назад, когда она работала в реанимации детской больницы и, можно сказать, спасла жизнь моей дочери, за что я до сих пор чувствую себя благодарной и обязанной. Да её вообще многие в Ачинске знают, и все отзываются о ней как о прекрасном профессионале. Потом ей потребовался ремонт в квартире – она позвала меня на помощь. Так я познакомилась ещё и с её родителями, мы начали общаться. А потом родители умерли, и Галина Тимофеевна осталась одна. Тут-то и выяснилось, что она абсолютно не приспособлена к жизни: её отца хоронил чужой человек, а мать, когда та слегла, она сдала в приют. Потом я поняла, что она, единственный ребёнок в семье, выросла избалованным и эгоистичным человеком. Да что там говорить: она даже сварить пельмени не может. У неё уже были какие-то знакомые, на которых она составляла завещание в обмен на помощь. Но эти женщины, не выдержав тяжёлого характера, уходили. Два года назад она действительно написала завещание на меня. Но я понимала, что она может точно так же отменить его в любой момент, или действительно нарваться на мошенников и остаться без квартиры. Поэтому я сделала всё, чтобы её обезопасить: предложила сделать на меня дарственную, но при этом внести в неё условие, что Галина Тимофеевна остаётся проживать в квартире до конца жизни.

Читаю документ, и действительно нахожу это обременение: «Стороны пришли к соглашению, что даритель остаётся в квартире пожизненно».

— Вот видите, я просто не имею права продать квартиру и выселить её оттуда. Кроме того, по условиям договора, если я умру раньше Галины Тимофеевны – квартира возвращается дарителю. То есть я обезопасила её со всех сторон. Если решит отменить дарственную – я бороться за квартиру не собираюсь: не стоит она таких нервов…

Но то, что Галина Тимофеевна может быть невыносимой, Марина признаёт – даже соцработник грозится в мае отказаться от неё.

— Тут недавно жалуется мне, что отдала всю пенсию соседу. Иду к нему разбираться – оказывается, его вообще дома нет: он на вахте. Куда она дела деньги – непонятно. А когда у неё нет средств – идёт на улицу побираться. Или напивается корвалола и феназепама, выходит из квартиры, ложится на площадку и начинает кричать, стучаться к соседям, привлекать внимание, требуя принести сигарет или купить горбуши.

Марина в ходе разговора показывает фотографию, которую ей недавно скинула соседка Галины Тимофеевны: та действительно вольготно разлеглась на лестничной площадке с задранным платьем.

— Да вы позвоните в скорую помощь – там всё про неё расскажут! – внезапно предлагает Марина. – Она даже их уже замучила!

Я отказываюсь: ну кто по телефону будет мне рассказывать о состоянии здоровья чужого человека? Тогда собеседница сама набирает «03» и включает громкую связь:

— Здравствуйте, это по поводу Аболиной…

— Господи, ну что опять с ней случилось?! – взмолились на том конце провода, даже не дослушав вопроса. – Чем мы можем помочь? У неё опять пуговицы расстегнулись – приехать застегнуть? У неё еда закончились? Или опять уснуть не может?

Да уж…

— Перед тем, как заключить договор дарственной, чётко сказала Галине Тимофеевне: я – обычный среднестатистический человек, у меня нет столько средств, чтобы каждый день кормить её красной рыбой – у меня и самой колбаса не каждый день на столе бывает. Но суп, салат, кашу и приглядывать – обещаю. На том мы и сговорились. Но всё получилось наоборот: то плов ей надоел, то блины приелись, то надо купить новую стиральную машину. Конечно, на её характер повлияла и трагическая смерть дочери, и то, что родители ушли из жизни друг за другом, и то, что она сама перенесла ковид… Ей всего 66 лет, но сейчас её очень трудно заставить помыться или прибраться в квартире. И тем не менее я всё равно не брошу Галину Тимофеевну, и уж тем более не выгоню из квартиры. Какой бы она ни была – а всё-таки человек, и мне её искренне жаль…

P. S. Когда номер готовился к печати, стало известно: Галину Аболину вновь на скорой увезли в больницу…

Автор