Непокорённый: наш гость – ветеран Великой Отечественной, узник концлагеря, Иосиф-Герман Катц

Мы продолжаем летопись судеб, которых коснулось крыло Великой Отечественной. Каждый, наверное, знает знаменитое выражение классика: «Кто не помнит прошлого, тот обречён на его повторение», и сегодня хотим поговорить об одном из ужаснейших явлений ХХ века, которое только могло придумать человечество, – концентрационных лагерях. Для современного обывателя слово Освенцим – нечто далёкое, даже хрестоматийное: то, что было очень давно и не с тобой. Для нашего же сегодняшнего героя Освенцим на год с небольшим стал частью его жизни…

Иосиф-Герман Людвигович Катц родился в 1930 году на Украине, в Закарпатье, в городе Богдане Раховского района. Он был средним из троих детей: кроме него, в семье росли старшая сестра Эстер и младшая – Раиса.

Отец был отличным столяром-краснодеревщиком, семья жила хорошо, имелось и своё хозяйство. Маму звали Лея, но все называли её Еленой – это была очень красивая, высокая, стройная женщина.

— У папочки была своя мастерская, я там находился постоянно – помогал, учился мастерству. У него руки от рубанков были – знаете, словно железные: если обнимет – то крепко-крепко, – вспоминает ветеран.

Дух войны почувствовался в Закарпатье в 1939 году, когда эти земли оккупировали венгерские войска.

— Насколько я мог понять своим детским умом, спокойная жизнь осталась в прошлом – в воздухе буквально витала угроза, – говорит собеседник. – От взрослых слышало зверствах бандеровцев: они искали в селениях врагов, и если, к примеру, находили членов семьи партизана – всех, включая детей, женщин и стариков, сгоняли в сарай, обливали бензином и поджигали. Ещё поездами регулярно увозили мужчин в неизвестном направлении. Мой папа пропал в 1942 году, и лишь около пятнадцати лет назад я узнал, каким образом. В одной петербургской газете прочитал статью, в которой описывались события тех лет: его увезли в Венгрию, в город Цеглит, а оттуда угнали в Бабий Яр и там расстреляли…

Все были напуганы

В концлагере Иосиф-Герман, его мама и две сестрёнки оказались в 1944 году:

— Сначала людей согнали в большие ангары, я помню, что рядом с этим местом была площадка для посадки самолётов. Подали составы с колючей проволокой на окнах. Людей было очень много. Двое суток мы провели в поезде – не давали пить, есть, было очень тесно. Приехали ночью: вокруг – лай собак, невероятно яркий свет прожекторов. Нас выпустили из вагонов только утром. Мама держала на руках Раечку, Эстер шла рядом, я шагал чуть позади. Было очень страшно. И тут передо мной встал эсэсовец, отшвырнул в сторону, крикнул и указал в сторону – мол, туда иди. Я пошёл, потом обернулся, а мама с сёстрами уже скрывалась за поворотом. Я позвал её, но она, конечно, не слышала…

Пришёл на пункт – длинный стол под навесом, а вокруг – никого. Видимо, я был последним из этого потока, – размышляет Иосиф-Герман Людвигович. – Там мне выжгли на руке номер и выдали лагерное полосатое «обмундирование», деревянные ботинки и вывели к остальным. Люди были напуганы и молчали. Я узнал одного мужчину и его сына из нашего города, их и держался всё время заточения. Невероятность того, что происходит с нами, ошеломляла, ведь стоял солнечный день… Подъехали машины, всех погрузили и повезли – через непродолжительное время показался огромный лагерь: вышки, бараки, забор из колючей проволоки, свет прожекторов, хотя был день.

Покормили узников только на следующий день:

— Столовая – длинный коридор. На входе тебе выдают металлическую чашечку с пищей, в основном – что-то жидкое, каша или похлёбка: пока идёшь – ешь, на выходе возвращаешь посуду.

Иосиф-Герман работал на угольной шахте. Там же, в первый день, он узнал, что его мамы и сестёр больше нет.

— Отчётливо помню первый день: опустился на лифте вниз, там – очень светло и много пространства, в разные стороны расходятся лавы. Мне дали лом. А один работник из нашей бригады, спросив, с кем я тут, настолько обыденно сообщил: «Твоих родных уже нет в живых», – что у меня земля ушла из-под ног… Я заплакал, а затем уснул на лавке. Проснулся от побоев мастера-поляка: работай.

Просто шли к людям

День, когда почувствовалось приближение Победы, был обыденным: стоял февраль 1945-го, работники шахты на поверхности убирали лопатами шлак. И тут послышался свист, а затем показался и его источник – русский истребитель! Он выпустил пулемётную очередь – попадала охрана узников.

— Поляки сразу закричали: «Руся! Руся!», – вспоминает Иосиф-Герман Людвигович. – Пилот сделал круг, вернулся, но не стал стрелять – понял, что это пленники. У нас появилась надежда на скорое освобождение. Через несколько дней после этого немцы погнали нас пешком в сторону Германии. Дошли до городка недалеко от лагеря, затем в угольных полувагонах проехали ещё, оттуда снова пошли пешком. Шли несколько дней, людей становилось всё меньше – тех, кто не мог идти, расстреливали. А затем фашисты нас вообще бросили, и какое-то время мы просто шли – к людям. В Германии к тому времени уже были американские войска. Мы переоделись в гражданское – помню эти горы вещей…

Гражданские немцы, говорит ветеран со слезами на глазах, приглашали бывших пленников в дома и старались накормить. Американцы предлагали отправиться жить в Америку. Из Германии, под охраной американцев, бывшие пленники поехали в сторону Чехословакии, в Прагу:

— Нас передали в советскую комендатуру. Помню разрушенный вокзал: горы кирпичей, а уже пленные немцы эти кирпичи собирают. Мы почувствовали себя свободными.

В память об этом тёмном времени у ветерана есть медаль – она самая тяжёлая среди множества других, – на ней изображена колючая проволока и выгравировано: «Непокорённые», «За верность Родине».

Мирная жизнь

Иосиф-Герман вернулся на родину, где около года жил у соседки-румынки, подруги матери. Ну а потом началась взрослая жизнь: отправился в Ужгород, устроился сторожем на мебельную фабрику, затем встал на воинский учёт. С выбором профессии ему помог один подполковник, сказав: «Будешь учиться на шофёра». Как словом – так и делом: выучился, получил права, стал работать. Затем была армия – служили тогда 3 года и 7 месяцев. В 1951 году прибыл в Красноярск, оттуда – в Иркутск, на станцию Батарейную.

— Когда расформировался Восточно-Сибирский военный округ, солдат, которым оставалось немного служить, распустили домой, а остальных распределили по Сибири. Так я оказался в Ачинске, – вспоминает ветеран. – Служил в части по улице Кирова – шофёром на пожарной военной машине. Служил хорошо, добросовестно – так впоследствии относился и к работе.

За время службы Иосиф-Герман Людвигович познакомился с будущей супругой – Евгений Витальевной. Она работала на междугородной телефонной станции Ачинска. Поженились, родились дети: в 1955-м – дочь Тамара, в 1962-м – сын Владимир. Дочь впоследствии стала музыкальным работником, сын – врачом.

Иосиф-Герман Катц всю жизнь работал водителем: сначала – на ЗИС-5 в автопарке «АТК-28», затем в племконторе, затем водил «БелАЗы» – в 1968 году устроился на АГК, а в 1973-м пришёл в Автокомбинат, оттуда и вышел на пенсию. Имеет звание «Ветеран труда».

— Зарабатывал очень хорошо, – улыбается ветеран. – Отработав год, получил больше 1000 рублей опускных, и сразу купил холодильник «Бирюса». А жена предложила: едем в Анапу!

Память о прошлом

— Моего сына пригласили работать в Подмосковье, а когда он там немного пообвыкся, то через какое-то время позвонил: «Папа, мне дали отпуск – приезжай, поедем на твою родину». Так мы с ним неделю колесили на машине по местам моего детства и юности. Конечно, это были тяжёлые воспоминания. Но нельзя забывать прошлого, даже если оно причинило боль.

9 Мая Иосиф—Герман Катц мечтает посетить мероприятия, посвящённые Великой Победе – это уже стало традицией.

Елена Афанасьева

Фото: семейный архив Г. Л. Катца

Подписи:

С другом Андреем Потаповым в армии

В армии, станция Батарейная