Ачинская история Большого террора

— В 1976 году завершилось строительство взлётно-посадочной полосы длиной 1200 метров, – вспоминает Сергей Тимофеевич. – Потом решили удлинить полосу, чтобы аэропорт мог принимать самолёты из Москвы. Однажды ранним утром приехал бульдозерист, начал срезать мешающий бугор и перемещать грунт в сторону оврага. А когда начало светать, увидел в почве что-то белое. Вылез – а это оказались кости, рубашки, кальсоны… Из-за того, что вещи находились в глине, они за десятилетия не истлели. Там даже остатки белёных полушубков. Обнаружили и спичечный коробок, на этикетке которого указан год производства: 1937.

Тракторист поднял тревогу. Приехала милиция, оцепила территорию.

— Но такими делами в то время занималось КГБ, – продолжает Пестерев. – Оттуда дали команду убрать оцепление и столкнуть всё в овраг. Всех, кто про это знал, строго предупредили: ничего никому не говорить. Но когда началась эпоха Перестройки и гласности, люди уже перестали бояться. Я в то время даже написал в газету «Красноярский рабочий» статью под названием «В Ачинске по костям взлетают самолёты», потом её перепечатала центральная пресса.

Сергей Тимофеевич был непосредственным свидетелем этих событий в аэропорту – с тех пор он и занимается восстановлением исторической справедливости. Вместе с ним мы приехали на улицу Ленина – к бывшему зданию милиции.

— Прямо в его подвале чинились расправы над репрессированными, – рассказывает Сергей Пестерев. – Сюда привозили арестованных из всех ближайших районов – Бирилюсского, Большеулуйского, Ужурского, Назаровского, Тюхтетского, Козульского, Боготольского. Есть и косвенные свидетели тех событий, которые только в 90-х смогли рассказать об этом открыто…

…Марии, жительнице деревни Малый Улуй, мама справила телогрейку. Девочка пошла в ней в клуб, мальчики начали бегать за ней. Когда баловались, она случайно задела висящий на стене бумажный портрет Сталина и порвала его. А через четыре года, когда Мария уже подросла и работала в Ачинске на мелькомбинате, арестовали. Её, сидевшую в СИЗО, каждый день привозили в подвал и заставляли замывать следы крови.

Впоследствии Марии дали восемь лет, которые она отсидела в Нижнеудинске.

— В 90-х годах в ДК Ильича была встреча начальника тюрьмы Гончарова и бывших заключённых – их тогда ещё было много, – продолжает Сергей Тимофеевич. – Ему задавали прямой вопрос: где в Ачинске производились расстрелы? Он клятвенно уверял, что расстрелов в Ачинске не было. Единственное – погибших действительно было много. Рассказывает: пришёл к нам из Ленинграда эшелон с политическими заключёнными. А мороз был – градусов 40. Тех, кто выжил, вывели из вагонов и пешком под конвоем отправили в СИЗО – некоторые женщины были даже в босоножках. Потом многие из них умерли от обморожений.

История репрессий в Ачинске состоит из сотен разных человеческих судеб, но закончившихся одинаково трагически.

— В Солгоне жили братья-работяги, зажиточные крестьяне, – вспоминает Сергей Пестерев. – Когда объявили коллективизацию, они категорически отказались записываться в колхоз. Однажды местный уполномоченный не выполнил план, а чтобы себя как-то оправдать, написал на одного из братьев донос: якобы, он ходил по Солгону и отговаривал вступать в колхоз. Мужчину арестовали, привезли в Ачинск и расстреляли. Внук добился официального подтверждения этому, но могилу деда ищет до сих пор. 

Ещё одна история: Иван Макаров работал в Ачинске плотником на железной дороге. Кто-то 

написал на него донос: якобы мужчина был участником антисоветской кулацко-повстанческой группы, которая готовила диверсию. Его арестовали, а семью выгнали из барака на улицу. Мать построила для троих детей собачью будку – там и жили. Сердобольные люди приносили им старые телогрейки, чтобы они хоть как-то могли согреться… К счастью, все выжили.

В 1990 году Пётр Иванович, сын Ивана Макарова, получил из КГБ письмо: «Решением Тройки УНКВД по Красноярском краю от 31 мая 1938 года ему была назначена исключительная мера наказания – расстрел. Постановление о расстреле было приведено в исполнение 15 августа 1938 года в Ачинске. В связи с отсутствием документации место захоронения установить не представляется возможным. Реабилитирован 3 ноября 1959 года».